Перейти к содержимому
Главная страница

Банкротство Kodak. Кто определяет ценность патентов

We_sell_Kodak

В Kodak считали, что у них есть надёжный способ оценить, сколько стоит интеллектуальная собственность компании, но, увы, ошибались. Марк Харрис, автор расследования о процедуре банкротства и продаже патентов Kodak отвечает на вопросы IEEE Spectrum.

Spectrum: Kodak попытался выйти из банкротства путём продажи патентов, которые эксперты оценивали в 4,5 млрд долларов, но получил всего 5% от этой суммы. Как это произошло?

Марк Харрис: Я следил за Kodak более 20 лет. С грустью наблюдал за медленным крушением бизнеса, поскольку они не смогли приспособиться к цифровым реалиям. Это компания, у которой было много инноваций и на протяжении многих лет была масса интересных продуктов. Поэтому я наблюдал, как они лишали себя одного из своих самых больших активов — своих патентов, их интеллектуальной собственности. Я вернулся к рассказу через полгода, после того как пыль улеглась. В этот момент я обратился к Intellectual Ventures, которая является одной из компаний, организовавших покупку патентов у того, что осталось от Kodak, в то время как компания была под угрозой банкротства.

S.: Таких коллекторов часто называют «патентными троллями», но официально они — инвестиционные компании. А кем они сами себя считают?

Х.: Всё так. Сами они действительно утверждают, что находятся на стороне изобретателей, и говорят, что всё это служит развитию рынка. Они говорят, что, покупая патенты и продавая их тем, кто сможет их реализовать, они пытаются освободить множество инноваций, запертых в компаниях, которые, возможно, никогда не смогут их использовать; патентов, пылящихся у изобретателей, которые не могут позволить себе их развивать.

Теперь о троллинге. Это означает монетизацию патентов другими способами, особенно через компании, занимающиеся судебными разбирательствами, которые могут нарушать приобретённые патенты либо извлекать дополнительные лицензионные сборы. Что уникально в таких предприятиях, так это то, что они производят эти транзакции в неизмеримо больших масштабах, чем кто-либо другой.

S.: Вы сказали, что Kodak нашёл правильных экспертов. Почему же компания выручила лишь 5% от оценочной стоимости?

Х.: Можно сказать, мудро, что они обратились к тем же консультантам по интеллектуальной собственности, что вели сделку по продаже интеллектуальных активов Nortel, которые очень хорошо справилась с продажей патентов годом ранее (патенты оценивались в 1 млрд долларов и были проданы за 4,5 млрд). Kodak использовал тех же самых консультантов, и они работали также и вышли на то, что считали очень разумной оценкой, около 2,5 млрд долларов. В конце концов они получили только 5%. И для этого была масса причин, которые подробно разобраны в статье.

S.: Все покупатели, которые были заинтересованы в патентах Kodak, собрались вместе и, сформировав единое целое, диктовали свои условия?

Х.: Это, конечно, так, как выглядит. Когда Kodak впервые отправил на аукцион свои патенты, у них было более 20 покупателей из разных конкурирующих компаний в разных продуктовых зонах. К концу этого процесса был один покупатель, консорциум, в который вошли 12 крупнейших технологических компаний в мире, включая Microsoft, Apple, Google и Samsung, с общей рыночной капитализацией более 1,5 триллиона долларов.

S.: Раньше было что-то подобное?

Х.: Нечто похожее случилось. Патенты Nortel, о которых мы говорили, были выкуплены небольшим консорциумом. Но объединения такого количества компаний, имеющих такое доминирование на рынке, никогда раньше не было.

S.: И почему не вмешались суды? Или нет ничего плохого в этой договорённости?

Х.: Я не юрист. Причины, по которой та конкретная транзакция не была отменена, я просто не знаю. Но интересно то, что сейчас Федеральная торговая комиссия начинает изучать случаи агрегирования и монетизации патентов в гораздо более широких масштабах.

S.: Kodak не хотел пересмотреть юридическую чистоту сделки?

 Х.: Kodak теперь вышел из банкротства. Они достигли поставленной цели: у них есть жизнеспособная бизнес-модель, которая продвигается в бизнесе коммерческой и упаковочной печати, а не на потребительском рынке. Они выжили. Они действительно висели на волоске. Если бы они не приняли это предложение, их просто не было бы, и не было бы больше никого, кто бы купил их интеллектуальную собственность. Kodak, скорее всего, был бы разделён или просто закрыт.

S.: И приняв предложение и выйдя из банкротства, им слишком поздно судиться?

Х.: Да, дело сделано. Они вошли в него с открытыми глазами. Конечно, интересно то, что, как и в большинстве патентных транзакций, вокруг этого стена секретности. Основные игроки подписали соглашение о неразглашении.

Единственная причина, по которой я могу получить здесь некоторый объём доступа, по сравнению с большинством патентных сделок, заключается в том, что он прошёл через суды по делам о банкротстве. Существует определённая сумма юридической документации, которую компания должна была сделать, и оттуда вы можете начать разгадывать некоторые темы, разговаривать с некоторыми людьми и получать немного больше информации.

Это очень мутный бизнес, и я рад видеть, что в эти дни всё больше внимания уделяется его регулированию.

S.: Так как же эта патентная сделка повлияет на потребителей, таких как я, которые могут захотеть, скажем, купить камеру?

Х.: Или телефон с камерой. Здесь и скрывается причина, по которой эти патенты были куплены. Несмотря на то что сама сделка могла быть немного туманной, потребитель, скорее всего, выиграет от этого. Компании, которым, возможно, пришлось бы заплатить высокую цену за патенты, получили их довольно дёшево. В настоящее время вряд ли будут какие-либо судебные разбирательства вокруг этих патентов, потому что у многих крупных игроков есть лицензии на них в результате этой сделки, поэтому для потребителей в итоге, вероятно, всё идёт хорошо. Но в долгосрочной перспективе людям, которые являются инновационными, людям в компаниях-стартапах, которые видят, что патентные ценности могут быть отжаты таким образом, это не на пользу, здесь есть возможность навредить долгосрочным инвестициям в инновации.

S.: Что насчёт возможности лицензирования патентов у таких суперконсорциумов? Это полезно? Или они не слишком склонны работать вместе?

Х.: Одна из причин, почему это тонкая индустрия, заключается в том, что обладатели патентов перекрёстно лицензируют друг друга, и это в их пользу. И определённые объёмы агрегации действительно выгодны для отрасли, потому что они уменьшают риск судебных разбирательств и это позволяет людям двигаться вперёд с определённой степенью безопасности и уверенности, что их патенты будут соблюдены и, с другой стороны, гарантирует, что они будут уважать чужие права интеллектуальной собственности. Но когда начинают доминировать агрегаторы или когда на рынке начинают доминировать исключительно крупные игроки, возникают большие опасности.

Впервые опубликовано IEEE Spectrum 31/01/2014. Перевод — журнал «Полиграфия Петербурга».